Зарубежное

Небольшая подборка фотографий с нетуристическими достопримечательностями Камбоджи: домами, деревнями, транспортом, базарами и самими камбоджийцами. Комментировать тут особо нечего, так что просто предлагаю взглянуть на кхмерский колорит. Да и наснимал много всего, не выбрасывать же. 

Лодочник был необычайно болтлив и навязчив как голодная муха. "Моя твоя не понимай!" - твердо заявил я, плюхаясь на теплые, перемазанные глиной и илом доски палубы. Досадливо вздохнув, камбоджийский Цицерон обрушил поток своего красноречия на мелькающие в сочном вечернем свете болотистые берега: "Это школа, там учатся дети. Вы знаете, что такое школа? Это где пишут карандашами. Вы знаете, что такое карандаши? Это такие палочки. Вы знаете, что такое дети? Это такие маленькие... Самолет летит! Вы знаете, что такое самолет?". Важно тарахтел двигатель, вдоль бортов проносились растрепанные островки кувшинок. Выпучив безумные глаза, из воды суматошно выпрыгивали худосочные бакланы. Под бестолковое бормотание капитана большая деревянная лодка несла нас в пресноводное сердце Камбоджи. 

Пыльные, раскаленные на солнце ступени шириной в ладонь и высотой почти полметра, словно пытаются заставить встать на четвереньки очередного, карабкающегося к вершине храма, двуногого бандерлога. Не поддаваясь на искушение обобезьяниться, прыжками форсирую бесконечную отвесную лестницу еще одной замшелой каменной пирамиды, яростно вбивая кроссовки сорок шестого размера в тысячелетнюю скорлупу резного песчаника. Шмякнуть пару снимков, обежать вокруг центральной башни, хлопнуть по шершавому заду пучеглазого каменного льва, отметить: "Все переснять завтра на рассвете", и бегом к очередным причудливым руинам, предусмотрительно оставленным древними кхмерами для прокорма своих незадачливых потомков. 

Камбоджийская зима - сезон засухи. Январское солнце яростно испепеляет лохматые прически сахарных пальм, дорожная пыль густыми облаками стелется над пожелтевшими рисовыми полями, небо сверлит глаз неестественной, почти горной синевой. Лучшее время, чтобы, умерив исследовательскую прыть, плавно переместиться куда-нибудь на морские пляжи, в коралловые джунгли островов, да под ажурную тень тропической листвы. Задумчиво раздевать пожелтевшим ногтем мелкие пахучие мандарины, вдыхая привычный смрад от кремирующихся на углях лобстеров. 

В 1372 году на слиянии рек Меконг и Тонлесап достопочтенная вдова по имени Пень собирая всяческий, принесенный бурными желтыми водами, мусор, обнаружила в ветвях плавающего дерева аж пять статуэток Будды. Будучи женщиной хозяйственной, тетушка Пень выловила мокнущее добро, да принесла домой, насыпав для них, как тогда было принято, земляной холмик. Вскоре со всей округи, посмотреть на находку, к дому вдовы потянулись скучающие соседи. Каждый, согласно обычаю, подсыпал к статуэткам горсть земли, постепенно навалив средь плоской равнины такую кучу, что даже саму местность стали называть именем холма вдовы Пень: "Пномпень". 

Сентябрь вместе со всем семейством провел на острове Самуи, с головой погрузившись в пучину пляжебатонства и салонакопительства. Ничего достойного внимания там не снял, да и не ставил перед собой подобной цели. Писать также не о чем, посему ограничусь выкладыванием пары фотографий жены и детей с весьма краткими комментариями. 

Портовый пейзаж больше всего был похож на декорации к историческому фильму. Корявый лес мачт воткнулся в затянутое смогом тусклое небо, вереницы чумазых грузчиков с тюками на головах длинными цепочками исчезали в чреве пузатых деревянных кораблей. Шлепая по бескрайним лужам, вдоль причала носились какие-то оборванцы с бамбуковыми корзинами. Лишь приплюснутые пирамидами мешков грузовики, да кустарные телевизионные антенны из консервной жести, напоминали о начале XXI века.

Побитая молью грустноглазая лошадка жалобно, словно резиновый ежик, пискнула, когда я всей своей тушей плюхнулся в пыльное седло. Несколько неуверенных шагов, бодрый вопль аборигена, и несчастное животное зигзагом, выделывая кренделя трясущимися ногами, начало привычное восхождение по усыпанной вулканическим пеплом отвесной тропе.

Остров Чубадак (Pilau Cubadak) я обнаружил просматривая спутниковые снимки данного участка Индийского океана в Google Earth. Вид из космоса на песчаные пляжи и бирюзовые бухты показался весьма многообещающим, посему покинув экзотический и пустынный Сикуаи, мы переместились в мохнатокрышую хижину под пальмами вечнозеленого Чубадака. 

В двух десятках километров от столицы Западной Суматры славного города Паданга (Padang) скромно мокнет в теплых водах Индийского океана крохотный остров Сикуаи (Pulau Sikuai), которому суждено стать очередной целью нашего путешествия. Вдоволь наглотавшись дорожной пыли в дебрях Суматры, добрались мы, наконец, до тихого пляжного отдыха на малолюдном тропическом острове. 

Еще один, с позволения сказать, суматранский водоем - горное озеро Манинджау (Danau Maninjau), нахально заполонившее жерло потухшего вулкана. Впрочем, такой избыток озер вулканического происхождения в данном регионе вполне объясним: Суматра покрыта вулканами, как тинэйджер прыщами. Куда ни налей воды, эта яма непременно окажется вулканическим кратером или кальдерой. Результат получается труднодоступным, но живописным. 

Одно из первых голландских поселений на Суматре - городишко Букиттингги (Bukittinggi), бывший Форт-Де-Кок (Fort de Koсk), в окрестностях вулкана Марапи (Marapi). Всего лишь очередная транзитная точка в нашем суматранском путешествии. Сами дороги Суматры, по моему мнению, достаточно интересны, чтобы не утомлять взор благонравных читателей фотографиями традиционной городской башни с часами, унылого музея и еще одного суматранского вулкана, гордой кучей вздымающегося в синее экваториальное небо. 

От свежих, бодро пыхтящих горячим перегаром, вулканов плавно перейдем к вулканам потухшим, еще и залитым несметным количеством воды. Давно (семьдесят четыре тысячи лет тому назад) колоссальный суматранский вулкан взорвался, разбросав по планете свое раскаленное нутро. На его месте образовалась огромная бубликообразная яма, которая постепенно заполнилась водой. Так и образовалось озеро Тоба - затопленная кальдера древнего супервулкана, площадью 1775 квадратных километров, глубиной местами более 500 метров, со здоровым островом посередине. 

Традиционно индонезийцы едят пищу руками. Вилки, ложки и прочие китайские палочки, конечно, завоевали свою нишу в современном быту. Даже в самом захудалом суматранском общепите вам выдадут ложку, а если попросите, то принесут и гнутую вилку. Но, присевшие перекусить местные граждане, успешно могут обойтись и без инструментальных извращений. Сосредоточенно намнут руками рис, смешают его с соусом, да ловко все теми же руками отправят в рот. Антисанитарию же компенсируют чудовищными дозами острого перца, который порой умудряются напихать в любое кулинарное блюдо, даже в кофе. Что индонезийцам хорошо - то способно приковать к горшку их бледнолицых братьев. Разговевшись небритым трупиком цыпленка в приличного вида харчевне (приготовленного по нашей настоятельной просьбе без перца), утром мы поимели внутрипотроховое отравление. Тошнота, выдавливающая мозг через ноздри, зеленый цвет лиц и обильный завтрак из активированного угля, тонко намекали на нескучное начало нового дня. Ведь сегодня мы собираемся прогуляться в кратер вулкана Сибаяк. 

«Слушай, зачем тебе в столь жарком климате нужна такая густая шерсть?». Обезьяна ничего не ответила, и лишь крепче обняла меня за ляжку своими бесконечно длинными рыжими руками. Я сделал робкую попытку освободиться, но молодая орангутаниха явно не собиралась выпускать большого белого волосатого самца. Наш проводник злобно хихикал в сторонке, сексуально озабоченный примат поволок меня за руку в лес. Я сгреб в охапку свою новую подружку и прошествовал по тропе с мохнатой ношей подмышкой. Тяжелая. От обезьяны пахло фруктами, четыре сухие сильные руки вцепились в мою немногочисленную одежду. Интересно, что она собирается со мной делать? На пальму я явно не влезу. "Черт побери, да отвлеките же ее бананами!", - часть нашего обеда полетела в кусты...